ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА РОМАНОВА
(1 (13) июня 1882 – 24 ноября 1960)
Была самой младшей дочерью императора Александра III Александровича и императрицы Марии Федоровны.
Детство княжны было светлой порой – по воспоминаниям самой княгини, брак родителей был счастливым, а семья дружной. Немалая заслуга в этом принадлежала самому императору Александру III – несмотря на множество государственных обязанностей (его называли «самым занятым человеком России»), он старался как можно больше времени проводить с детьми, иногда даже разделяя их игры и шалости.
В формировании открытого, честного, волевого характера княгини немалую роль сыграло воспитание. Царские дети, вопреки представлениям, жили весьма непритязательно: «Спали они на походных кроватях с волосяными матрасами, подложив под голову тощую подушку. На полу – скромный ковер. Ни кресел, ни диванов <…> Единственное, что украшало детские – это красный угол, где иконы Божией Матери и Богомладенца были усыпаны жемчугом и другими драгоценными камнями. Пища была весьма скромной. <…> Овсяная каша на завтрак, холодные ванны и много свежего воздуха». Основополагающее место в воспитании детей имело Православие. Как рассказывала потом княгиня Ольга: «Все мы были воспитаны в строгом послушании канонам религии. Каждую неделю служили литургии, а многочисленные посты и каждое событие общенационального значения отмечалось торжественным молебном; все это было так же естественно для нас, как воздух, которым мы дышали».
Ольга Александровна во многом унаследовала характер горячо любимого ею отца – простоту вкусов, прямоту и непосредственность. Она не любила придворную роскошь; великолепным нарядам для торжеств, которые в шутку называла «доспехами», предпочитала льняное платье; с детства любила общаться с простым народом, имена слуг помнила и в глубокой старости, считая их друзьями семьи (в поздние годы в эмиграции она стала сиделкой для старой служанки своей матери, отказавшись отдавать ее в дом престарелых). Об общении с крестьянами в своем имении она писала: «Я видела их доброту, великодушие и несгибаемую веру в Бога. Как мне представляется, эти крестьяне были богаты, несмотря на их бедность, и когда я находилась среди них, я чувствовала себя настоящим человеком».
Отец княгини, император Александр III скончался, когда Ольга была еще ребенком. Ее воспитание продолжилось при дворе ее брата, царя Николая II. О Николае она писала с большой теплотой: «Он был добр и великодушен со всеми, с кем доводилось ему встречаться. Я никогда не видела, чтобы он старался вылезти вперед или сердился, если проигрывал в какой-то игре. И он искренно веровал в Бога». Княгиня Ольга говорила о том, что спокойствие и сдержанность Николая подданные часто принимали за холодность и чопорность, его, как и его супругу, не понимали или не хотели понимать.
Общество связывало каждое несчастье с именем императора, подчас не зная, как Николай покрывает милосердием чужую вину: княгиня рассказывала, как император втайне ото всех из своих личных средств помогал жертвам событий на Ходынском поле. О сложном положении Николая как политика она говорила: «Ему постоянно недоставало опытных и бескорыстных министров. Что же касается интеллигентов, то единственное, что у них было на языке – это революция и покушения, за что они и поплатились». В столь сложной обстановке он не терял мужества, провидя уготованные ему испытания: «Он не знал, что такое страх. И в то же время казалось, что он готов погибнуть». Мотивы, побудившие императора к отречению Ольга Александровна называла, зная окружение Николая не понаслышке: «Он не только желал прекратить дальнейшие беспорядки, но у него не оставалось иного выбора. Он убедился, что его оставили все командующие армиями, которые, за исключением генерала Гурко, поддержали временное правительство. Ники не мог положиться даже на нижних чинов. Он увидел, что «кругом измена и трусость, и обман!»»
Как известно, судьба супруги Николая II, императрицы Александры Федоровны, также складывалась драматично – с момента появления при дворе ее окружили сплетнями и домыслами, каждый ее шаг понимали превратно, и даже ее стеснительность воспринималась как надменность. Эти слухи впоследствии обрастали все новыми небылицами и клеветой. Княгиня Ольга говорила: «Я уже не в состоянии читать всю ложь и все гнусные измышления, которые написаны про нее». Несмотря на столь холодный прием при дворе, отношения молодой императрицы с Ольгой Александровной складывались прекрасно. Их объединяла простота вкусов, нелюбовь к высшему обществу и его нравам, а также милосердие.
После 1904 года княгиня Ольга особенно сблизилась с семьей Николая II: она почти каждый день бывала в их доме, в момент их отчуждения от петербургского света стала их доверенным лицом. «Для меня было такой радостью находиться среди них. Их любовь друг к другу служила для меня источником вдохновения, и я любила своих четырех племянниц», – говорила она. Она принимала активное участие в воспитании царских детей, вывозила их в Петербург, где устраивала для них вечера со сверстниками. Особенно она была привязана к младшей Анастасии, в которой, возможно, видела и свои черты – живость характера, энергичность, чувство юмора.
Гибель семьи Николая II была мучительным вопросом, которого Ольга Александровна почти не касалась. «Преклонение перед памятью ее брата и его семьи было так велико, что этого не выразить словами. Рана, нанесенная ей злодейской расправой в Екатеринбурге, так и не зажила, не превратилась в шрам», – писал ее биограф Йен Воррес. Эту сокровенную тайну души иногда грубо и бестактно нарушали самозванцы, выдававшие себя за выживших царских детей, буквально врывавшиеся в ее дом. Но и здесь Ольга Александровна проявляла бесконечное терпение и любовь: об одном французе, ночью появившемся на ее пороге и заявившем, что он выживший царевич Алексей, она сказала: «Нам было очень жаль его, и мы согласились прочитать его рукопись», – хотя можно представить, какую мучительную боль ей приносило это чтение.
Йен Воррес писал: «Однажды я осмелился спросить Великую княгиню, молится ли она за него (Николая II). Немного помолчав, она ответила:
– Не за него – а ему. Он мученик».
Ольга Александровна была настоящим патриотом. В царских детях с малых лет воспитывали сознание непрерывности истории: «Русская история представлялась как бы частью нашей жизни – чем-то близким и родным – и мы погружались в нее без малейших усилий». Как и ее отец, княгиня придерживалась консервативных взглядов на особенный путь России, монархию, традиционные устои и ценности.
Порфирородная княгиня стала простой сестрой милосердия: участвовала в перевязках и присутствовала на операциях, не брезгуя выполнять самую грязную работу. Она оказывала помощь раненым даже на линии огня, за что была награждена Георгиевской медалью 4-й степени. «Совсем времени нет выходить на воздух, – писала она в одном из своих писем, – вчера 8 часов перевязывала, а третьего дня 10 (?) часов работали и только наскоро проглатывали свою еду во внеурочные часы. Я люблю, когда много-много работы». Опыт работы в больнице у нее уже имелся, когда в своем имении Ольгино она часто приходила в госпиталь, учась сестринскому делу.
Несмотря на ужасы войны, свидетелем которых она была, ее не охватила бесчувственность: «Я плакала над каждым – ужас как это раздирает душу, ведь привыкаешь и любишь тяжело больных как ребенка – и вдруг они умирают». Провожая гусаров своего полка в последний путь, она закрывала им глаза и клала на грудь медальон с образом Ахтырской Божией Матери.
Ольга Александровна лично покровительствовала и шефствовала более чем над сотней благотворительных учреждений и организаций – детскими приютами, больницами, богадельнями, женскими курсами. Часто к ней обращались с личными прошениями, и она никогда не отказывала, чувствуя своим долгом помочь каждому нуждающемуся.
В эмиграции дом Ольги Александровны стал центром для всех, разделивших горькую судьбу изгнания. Княгиня продолжала свою благотворительную деятельность и там: картины ее кисти выставлялись в нескольких европейских столицах, а средства от продажи шли на помощь русским эмигрантам, оказавшимся в тяжелом материальном положении.
Особенной страницей в благотворительной деятельности великой княгини была помощь Церкви. Она имела представление о тех гонениях, которым подвергались православные в советской России и по возможности помогала им. Йен Воррес писал: «Ольга Александровна поддерживала связь со многими русскими православными общинами и, хорошо зная об их стесненных обстоятельствах, была глубоко растрогана отсутствием всяких жалоб и сетований в их письмах. Время от времени она посылала им небольшие подарки, выкраивая средства из своего бюджета. Русские монахи с горы Афон ежедневно молились за нее. Когда я посетил их монастырь и рассказал, что знаком с Ольгой Александровной, они заплакали и попросили меня отвезти ей в Канаду икону. Стены спальни в ее коттедже были увешаны иконами, завещанными Великой княгине многими мужчинами и женщинами, которые оставались столь же преданными ей, какими они были в начале революции».
Ольга Александровна упокоилась в 1960 году в возрасте 78 лет. Отпевание прошло в православном храме Торонто, а в карауле у гроба стояли офицеры 12 Ахтырского Е. И. В. Великой Княгини Ольги Александровны полка, с которыми она прошла войну и которых помнила поименно до глубокой старости
